Земля белых облаков - Страница 106

106

Хелен уже неплохо освоила язык маори и понимала почти все, что рассказывала ей Матахоруа.

— Значит, им эта земля, по сути, тоже не принадлежит? — с надеждой спросила Гвин.

Хелен закатила глаза.

— Если дело дойдет до стычек, обе стороны будут настаивать на своих правах первооткрывателей. Но будем надеяться, что наши народы достигнут мирного соглашения. Так, а сейчас я займусь с ними арифметикой — независимо от того, нравится это моему мужу и твоему мистеру Джеральду или нет.

Не считая размолвки между Гвинейрой и Джеймсом, обстановка в Киворд-Стейшн была довольно спокойной. Мысли о будущем наследнике окрыляли Джеральда. Он начал еще усерднее заботиться о ферме и продавать больше племенных овец другим заводчикам, тем самым зарабатывая неплохие деньги. Джеймс использовал необходимость отгонять овец новым владельцам как повод на несколько дней покинуть Киворд-Стейшн. Кроме этого, Джеральд приказал работникам начать раскорчевывать новые участки, чтобы еще больше увеличить площадь пастбищ. А чтобы выяснить, какие реки годятся для лесосплава и где имеется хорошая древесина, отцу помог Лукас. Разумеется, молодой человек сетовал на уничтожение лесов, но делал это не слишком рьяно — в конце концов, он был рад, что насмешки Джеральда над ним закончились. О том, каким чудом Гвинейра забеременела, Лукас никогда не спрашивал ее. Вероятно, он надеялся на счастливое стечение обстоятельств или просто не хотел об этом думать. Молодые супруги не так уж часто оставались одни, чтобы можно было завести разговор на столь щекотливую тему. Лукас прекратил свои ночные посещения, как только Гвинейра сообщила о том, что ждет ребенка. Значит, эти «попытки» никогда не приносили ему настоящего удовольствия, решила Гвин. Зато Лукас искренне наслаждался написанием портрета своей прекрасной супруги. Гвинейра послушно позировала ему, и даже Джеральд не имел ничего против этой затеи. Как мать будущего наследника Уорденов, Гвинейра заслужила право на то, чтобы ее портрет занял свое почетное место рядом с портретом его покойной жены Барбары.

Готовая картина, написанная маслом, всем очень понравилась. Сам Лукас, как всегда, был не очень доволен своим творением. Молодой человек считал, что не до конца передал «загадочное выражение лица» Гвинейры, да и направление света ему казалось не оптимальным. А вот гости засыпали картину комплиментами. Лорд Брэнниган даже попросил Лукаса написать портрет его жены. Гвинейра узнала, что в Англии ему за это пришлось бы выложить кругленькую сумму, но Лукас, разумеется, считал, что, как джентльмен, он не вправе брать за свою работу даже пенни, если он делал ее для соседа или друга.

Гвин искренне не понимала, чем продажа картины отличается от продажи лошади или овцы, но не стала спорить с мужем и с облегчением отметила, что Джеральд в кои-то веки тоже не упрекал Лукаса за отсутствие у него деловой хватки. Более того, он, кажется, впервые был горд за сына. В доме Уорденов царила атмосфера тепла и гармонии.

Чем меньше времени оставалось до родов, тем больше Джеральд хлопотал о враче для Гвин. Однако все старания «овечьего барона» были напрасными, поскольку Крайстчерч не мог на несколько недель остаться без единственного врача. Гвин не слишком переживала по этому поводу. После того, как ей довелось увидеть Матахоруа за работой, она была готова в любой момент довериться повитухе-маори. Но Джеральду это казалось неприемлемым, а позиция Лукаса была еще более категоричной.

— Я не допущу, чтобы ты оказалась в руках какой-то дикарки! Ты леди и нуждаешься в надлежащем обращении. Кроме того, это слишком опасно. Твои роды должны проходить в Крайстчерче.

Это заявление возмутило Джеральда. Будущий хозяин Киворд-Стейшн, объяснил он, должен появиться на свет в стенах своего особняка и никак иначе!

В конце концов Гвинейра решила поделиться этой проблемой с миссис Кендлер, хоть и опасалась, что та в ответ предложит ей помощь Дороти. Жена торговца так и сделала, но вместе с тем предложила еще лучшее решение.

— У нашей местной повитухи есть дочь, которая часто принимает роды вместе с ней. Насколько я знаю, она уже и сама помогала женщинам разрешиться от бремени. Просто спросите, готова ли она на пару дней переехать в Киворд-Стейшн.

Франсин Хейворд, дочь повитухи, оказалась жизнерадостной двадцатилетней девушкой. У нее были густые светлые волосы, круглое улыбчивое лицо, вздернутый нос и глаза редкого светло-зеленого оттенка. Гвинейра и Франсин быстро нашли общий язык. Они были примерно одного возраста, и уже после второй чашки чая Франсин призналась, что тайно влюблена в старшего сына Кендлеров, а Гвинейра рассказала ей, как, будучи девочкой, бредила ковбоями и индейцами.

— В одном из романов женщина рожает ребенка, в то время как краснокожие окружают дом! А они с мужем и дочерью там совершенно одни...

— Ну, мне это не кажется таким уж романтичным, — призналась Франсин. — Для меня такая ситуация была бы настоящим кошмаром. Представь, что твой муж мечется от окна к кровати, попеременно выкрикивая: «Тужься, любимая!» и «Я прикончу тебя, проклятый краснокожий!»

Гвинейра захихикала. •

— Моему мужу и в голову не пришло бы употреблять такие выражения в присутствии леди. Скорее он сказал бы: «Прости, любовь моя, я на минуточку отлучусь, чтобы устранить еще одного из этих дикарей».

Франсин взорвалась смехом.

Поскольку ее мать тоже не имела ничего против предложения Гвин, девушка в тот же вечер поехала с Гвинейрой в Киворд-Стейшн. Она свободно и без страха сидела на голой спине лошади, пропустила мимо ушей восклицание Лукаса: «Зачем же так рисковать! Мы могли бы забрать юную барышню завтра!» — и с распихнутыми от удивления глазами ступила на порог роскошной гостевой спальни. С этого дня Франсин наслаждалась тем, что от нее не требовалось ничего, кроме как составлять компанию Гвин вплоть до рождения «наследного принца». При этом девушка охотно украшала уже готовые вязаные вещи, вышивая на них маленькие золотые короны.

106