Земля белых облаков - Страница 101

101

Щеки Гвинейры пылали от смущения. А что же будет, когда она перейдет непосредственно к делу?

— Возможно, вам хватит и того, что я человек чести? — спросил Джеймс. — Тот, кто держит свое слово.

Немного подумав, Гвинейра кивнула.

— Тогда вы должны дать мне слово, что никому не расскажете о моей просьбе, вне зависимости от того, сделаете вы... вернее, сделаем мы... это или нет.

— Ваше желание для меня — закон. Я сделаю все, что бы вы от меня ни потребовали.

Глаза Джеймса снова странно заблестели, но сегодня в этом блеске Гвинейра видела не дерзость или озорство, а скорее мольбу.

— Давать такие обещания очень необдуманно, — пожурила МакКензи Гвинейра. — Вы ведь не знаете, чего я хочу. Представьте, что я сейчас потребую от вас кого-то убить.

Джеймс рассмеялся.

— Ну, вот мы и перешли к делу, Гвин! Чего вы хотите? Чтобы я убил вашего мужа? Над этим предложением стоит подумать. Ведь тогда вы наконец-то стали бы моей.

Гвин с ужасом взглянула на МакКензи.

— Не говорите такого! Это чудовищно!

— Мысль о том, что я могу убить вашего мужа, или о том, что вы будете принадлежать мне?

— Ни то, ни другое... то есть... и то, и другое... Ах, вы совсем сбили меня с толку!

Гвинейра была близка к тому, чтобы сдаться.

Джеймс свистом подозвал собак, остановил свою лошадь и спрыгнул на землю. Затем он помог выбраться из седла Гвинейре. Она не сопротивлялась. Прикосновения его рук были возбуждающими и в то же время помогли девушке почувствовать себя увереннее.

— Так, Гвин. Сейчас мы присядем и вы спокойно расскажете мне обо всем, что вас тревожит. А затем уже я смогу ответить вам согласием или отказом. И я не буду смеяться, обещаю!

МакКензи отцепил от своего седла небольшой плед, расстелил его на траве и усадил Гвинейру рядом с собой.

— Хорошо, — тихо произнесла она. — Я должна родить ребенка.

— Что значит должна? Никто не может заставить вас это сделать, — улыбнулся Джеймс.

— Я хочу ребенка, — поправилась Гвинейра. — И мне нужен отец ребенка.

— Я не понимаю... — МакКензи наморщил лоб. — Вы ведь замужем.

Гвинейра чувствовала близость Джеймса и тепло земли. Было так хорошо сидеть здесь на солнышке и наконец-то высказать то, что так долго ее тяготило. И все же она не смогла удержаться от слез.

— Лукас... он не может. Он... он... нет, я не могу этого сказать. В любом случае... при этом у меня еще ни разу не шла кровь и мне никогда не было больно.

МакКензи улыбнулся, нежно обнял девушку и осторожно поцеловал ее в висок.

— Гвин, я не могу обещать, что это будет больно. Мне бы, напротив, хотелось, чтобы тебе тоже было приятно.

— Главное, чтобы ты сделал это правильно и я смогла родить ребенка, — прошептала Гвин.

— Ты можешь мне довериться, — ответил Джеймс и снова поцеловал Гвинейру.

— Значит, ты уже делал это? — серьезно спросила девушка.

Джеймсу с трудом удалось удержаться от смеха.

— Много раз, Гвин. Как уже было сказано, я не джентльмен.

— Хорошо. Потому что нам нужно сделать это как можно быстрее. Нельзя допустить, чтобы нас заметили. Когда мы это сделаем? И где?

МакКензи погладил девушку по голове, поцеловал ее в лоб и провел языком по краешку приподнятой верхней губы.

— Это не стоит делать в спешке. К тому же ты не можешь быть уверена, что забеременеешь после первого же раза. Даже если мы сделаем все правильно.

Гвинейра недоверчиво уставилась на Джеймса.

— Почему нет?

— Послушай, Гвин, ты ведь знаешь, как это происходит у животных.. Например, у кобылы и жеребца?

Девушка кивнула.

— Когда приходит время, им хватает всего одной случки.

— Когда приходит время. Именно так.

— Но жеребец замечает это... Хочешь сказать, что ты не знаешь, когда...

Джеймс не знал, обижаться ему или хохотать.

— Нет, Гвинейра. В этом плане люди отличаются от животных. Нам нравится заниматься любовью всегда, а не только в те дни, когда женщина может забеременеть. Поэтому нам может понадобиться не одна попытка.

Джеймс огляделся по сторонам. Место было выбрано как нельзя лучше. Здесь, посреди бескрайнего горного пастбища, никто не нарушит их покой. Овцы разбрелись во все стороны и беззаботно пощипывали траву, а собаки следили, чтобы они не зашли слишком далеко. Лошадей МакКензи привязал к дереву, в тени которого они могли укрыться от солнца.

Пастух встал и протянул Гвинейре руку. Девушка словно зачарованная поднялась на ноги и позволила ему перенести плед в полутень. Джеймс обнял ее, оторвал от земли и уложил на спину. Затем он аккуратно расстегнул пуговицы блузки, которую Гвинейра подобрала к своей летней юбке для верховой езды, и начал целовать ложбинку между ее грудями. Поцелуи МакКензи распаляли желание Гвин, а руки, исследовавшие самые интимные участки ее тела, дарили девушке неведомые до этого ощущения и уносили ее в мир блаженства. Когда Джеймс наконец-то проник в нее, Гвинейра почувствовала резкую боль, почти сразу же сменившуюся целым морем приятных чувств. Казалось, они с Джеймсом всю жизнь искали друг друга и в конце концов нашли, чтобы произошло воссоединение «родственных душ», как недавно шутил МакКензи. А когда все закончилось, они еще долго лежали обнявшись, полураздетые, изможденные и бесконечно счастливые.

— Ты имеешь что-то против, если нам, возможно, придется сделать это несколько раз? — спросил Джеймс.

Гвинейра посмотрела на него сияющими от счастья глазами и, стараясь сохранять серьезное выражение лица, ответила:

— Я бы сказала, что мы будем заниматься этим столько, столько будет нужно.

101