Земля белых облаков - Страница 142

142

— Ты не выглядишь как китобой, — заметил Коппер, всматриваясь в худое лицо Лукаса и его красивые серые глаза. — Но и не слабак... — Мужчина схватил Лукаса за предплечье и пощупал мускулы. — Почему бы и нет? Другим тоже приходилось учиться держать в руках гарпун. — Он засмеялся, но после этого пристально посмотрел на Лукаса. — Но выдержишь ли ты в одиночестве три или четыре года подряд? Не будешь ли скучать по портовым красавицам?

Лукас уже слышал, что теперь нужно заключать договор на два-три года, чтобы поступить на службу на китобойное судно. Раньше с легкостью можно было поймать кашалота прямо у побережья Южного острова, маори удавалось охотиться на животных даже со своих каноэ, но теперь эти золотые годы прошли. Прибрежных китов практически полностью истребили. Чтобы их найти, приходилось заплывать далеко в открытое море и пребывать вдали от берега неделями, если не годами. Но об этом Лукас беспокоился меньше всего. Мужская компания прельщала ого, так как существовала вероятность, что здесь он не отличался бы от всех остальных так сильно, как в Киворд-Стейшн, где он был сыном «овечьего барона». Он справился бы с трудностями — нет, он даже добился бы уважения и признания окружающих! Лукас принял твердое решение, да и Коппер, казалось, тоже был не против. Он смотрел на Лукаса с интересом, хлопал его по плечу, поглаживал его по руке с видом опытного моряка и китобоя. Лукасу было слегка стыдно за свои ухоженные руки, отсутствие на них мозолей и пока что все еще относительно чистые ногти. В Киворд-Стейшн над ним все время смеялись, когда он регулярно чистил их, но Коппер не делал никаких замечаний.

Наконец Лукас последовал за своим новым другом на корабль, подписал контракт на три года, в течение которых он обязан был находиться на «Притти Пег», а Коппер представил его шкиперу. Судно было небольшим, но, казалось, обладало такой же прочностью, как и его хозяин. Шкипер Роберт Милфорд был невысокого роста, но при этом состоял из одних мышц. Коппер отзывался о нем с уважением и расхваливал его способности главного гарпунщика. Милфорд поприветствовал Лукаса мощным рукопожатием, сообщил ему о размере зарплаты, оказавшейся до ужаса маленькой, и велел Копперу показать новичку его койку. «Притти Пег» готовился к отплытию. У Лукаса оставалось лишь два дня, чтобы продать свою лошадь, погрузить вещи на борт китобойного судна и занять грязные нары рядом с Коппером. Поначалу он был не против таких условий. Если бы Джеральд отправился на поиски сына, Лукас вскоре был бы уже далеко в открытом море, прежде чем новости о его исчезновении могли достигнуть Греймута.

Но пребывание на борту быстро отрезвило Лукаса. Уже в первую ночь блохи не дали ему нормально поспать; кроме того, его мучила морская болезнь. Лукас никак не мог взять себя в руки — каждый раз, когда корабль качало на волнах, его желудок протестовал. В темной каюте было еще хуже, чем на палубе, поэтому он решил ночевать снаружи. Но холод и сырость — во время шторма палубу заливало водой — заставили его быстро вернуться в каюту. Мужчины снова начали смеяться над ним, но в этот раз ему было не так обидно, потому что Коппер встал на его сторону.

— Он неплохой парень, наш Люк! — добродушно заметил он. — Но сперва ему нужно привыкнуть. Вот подождите, пока он пройдет крещение ворванью. Он всем еще покажет, поверьте мне!

Коппер пользовался уважением у членов экипажа. Он был не только отличным бортовым плотником, но и первоклассным охотником.

Его дружба была полезна Лукасу, а когда Коппер незаметно пытался прикоснуться к нему, это было довольно приятно. Возможно, такие прикосновения даже приносили бы настоящее удовольствие Лукасу, если бы условия гигиены на «Притти Пег» не были настолько ужасными. На корабле было немного пресной воды, и никто даже мысли не допускал, чтобы использовать ее для мытья. Мужчины не брились, сменного белья у них тоже не было. Уже через несколько ночей от китобоев и их кают воняло хуже, чем в хлеву в Киворд-Стейшн. Лукас кое-как попытался помыться морской водой, но это было нелегко и приводило к новым приступам смеха у членов экипажа. Лукас чувствовал себя грязным, все его тело было покрыто следами от укусов блох, и ему было стыдно за свое состояние. При этом стыдиться было совершенно необязательно: остальные мужчины, казалось, были довольны обществом друг друга и не воспринимали вонь немытых тел. Лукас был единственным, кого это беспокоило.

Корабль был довольно маленьким, им можно было управлять и при помощи гораздо меньшего экипажа. Работа находилась для всех лишь после начала охоты. Поэтому мужчины пытались всячески скоротать свободное время. Они рассказывали друг другу разные истории, при этом постоянно врали, пели непристойные песни, а также играли в карты. Раньше Лукас считал покер и блек-джек занятием, недостойным джентльмена, тем не менее он был знаком с правилами игры, поэтому не выделялся среди остальных. К сожалению, он не унаследовал таланта своего отца. Лукасу не удавалось блефовать, а мимика постоянно выдавала его намерения. По его лицу сразу было понятно, о чем он думал, а мужчины не давали ему поблажки. За короткое время Лукас проиграл ту маленькую сумму денег, которую взял е собой с Киворд-Стейшн, и многим был должен. У него наверняка начались бы неприятности, если бы Коппер снова не заступился за него. Он настолько симпатизировал Лукасу, что у того уже начали появляться мысли по этому поводу. Такое неведение не было ему неприятно, но когда-нибудь кто-то наверняка заметит это! Лукас до сих пор с отвращением вспоминал о подозрениях пастухов в Киворд-Стейшн, когда они поняли, что ему больше по душе компания юного Дейва, нежели опытных мужчин. Замечания же охотников на «Притти Пег» пока что были в рамках дозволенного. Среди мужчин на китобойных судах часто встречалась крепкая дружба, а по ночам из соседних кают иногда доносились звуки, которые вгоняли Лукаса в краску, одновременно пробуждая в нем страсть и зависть. Было ли это тем самым, о чем он мечтал в Киворд-Стейшн и о чем думал, пытаясь заниматься любовью с Гвинейрой? Лукас догадывался, что именно происходило за стенкой, но мысль о любовных отношениях в подобных условиях приводила его в смятение. Не было ничего привлекательного в том, чтобы обнимать вонючее немытое тело, каким бы оно ни было — мужским или женским. Это тоже никак не было связано с единственным известным Лукасу примером отношений между мужчинами, вычитанным им в книге идеалом греческого ментора, который брал к себе в ученики юношу, чтобы дарить ему не только любовь, но и свои мудрость и жизненный опыт.

142