Земля белых облаков - Страница 129

129

5

Прошло достаточно много времени после визита Джорджа, прежде чем отношения Джеймса МакКензи и Гвинейры стали такими же, как и раньше. Гвин злилась на него, а Джеймс вел себя довольно грубо. Тем не менее оба понимали, что их любовь не угасла. У Гвин сердце обливалось кровью, когда она видела, с каким отчаянием во взгляде смотрит на нее Джеймс, а Джеймс не мог даже представить себе Гвинейру в объятиях другого мужчины. Но о возобновлении отношений не могло быть и речи — Гвин знала, что если бы она еще раз позволила ему дотронуться до себя, то никогда не смогла бы отпустить его.

С другой стороны, жизнь в Киворд-Стейшн постепенно стала по-настоящему невыносимой. Джеральд напивался каждый день и не давал ни Лукасу, ни Гвинейре и минуты покоя. Даже в присутствии гостей они не могли рассчитывать на спокойный день. Гвинейра настолько отчаялась, что решила поговорить с Лукасом и обсудить его интимные проблемы.

— Послушай, дорогой, — тихо произнесла она однажды вечером, когда Лукас снова лежал рядом с ней, обессиленный напрасными попытками и снедаемый чувством стыда. Гвинейра робко предложила совершить попытку возбудить супруга. Это было, пожалуй, самое непристойное, что могли делать вместе леди и джентльмен, но опыт Гвинейры с Джеймсом был многообещающим. Лукас же не выказывал никаких признаков возбуждения, даже когда она поглаживала и массировала его гладкую нежную кожу. Нужно было придумать что-то еще. Гвинейра решила использовать воображение Лукаса.

— Если я тебе не нравлюсь... из-за моих рыжих волос или если тебе нравятся более пышные формы... почему ты просто не представишь себе другую женщину? Я бы не злилась на тебя.

Лукас нежно поцеловал ее в щеку.

— Ты такая милая, — вздохнул он. — Такая чуткая. Я не заслуживаю тебя. Мне очень жаль. — Устыженный, он хотел отвернуться.

— От твоего сочувствия я не забеременею, — резко промолвила Гвинейра. — Лучше представь себе то, что тебя возбуждает.

Лукас попытался. Ему удалось представить картину, которая его возбуждала, но он тут же пришел в ужас от своих желаний. Этого не могло быть! Он не мог спать со своей женой и при этом мечтать о стройном, мускулистом Джордже Гринвуде...

Обстановка накалилась вечером в декабре, в жаркий летний день, когда не дул даже маленький ветерок. Такая погода была редкостью в Кентербери, и жара серьезно действовала на нервы жителей Киворд-Стейшн. Флёр постоянно плакала, а Джеральд весь день был просто невыносим. С утра он накричал на работников за то, что овцы все еще не были в горах, хотя знал, что Джеймс дал указание не выгонять скот на пастбище до тех пор, пока не родится последний ягненок. После обеда Джеральд ругался, видя, что Лукас сидит в саду с Флёреттой и рисует, вместо того чтобы делать что-нибудь полезное в хлеву. Чуть позже он набросился на Гвинейру, пытавшуюся объяснить ему, что в это время с овцами ничего не надо делать. В такую жару их следовало просто оставить в покое.

Все тосковали по дождю и надеялись, что вот-вот разразится гроза. Но когда солнце зашло за горизонт и домочадцы собрались на ужин, на небе все еще не было видно ни облачка. Вздыхая, Гвинейра пошла в свою раскаленную от зноя комнату, чтобы переодеться. Она не была голодна; больше всего ей хотелось просто сесть на веранде и ждать, что ночь принесет облегчение. Возможно, она даже почувствовала бы — или вызвала бы — первый ветерок, так как маори верили в магию, а Гвинейра весь день ходила со странным ощущением, будто она была частью неба и земли, владычицей жизни и смерти. Подобные возвышенные чувства появлялись у нее всегда, когда она присутствовала при рождении новой жизни и могла при этом чем-то помочь. Она сразу же вспомнила свои ощущения, когда родился Рубен. Сегодня причиной странного состояния Гвинейры была Клео. Собачка родила утром пять очаровательных щенят. Теперь она лежала в своей корзинке на террасе, кормила детенышей и наслаждалась обществом хозяйки. Но Джеральд настоял на присутствии невестки за ужином, атмосфера которого вызывала лишь томящее чувство подавленности и неопределенности. Гвинейра и Лукас уже давно привыкли взвешивать каждое свое слово, общаясь с Джеральдом, поэтому Гвин знала, что ей лучше не упоминать о щенках Клео, а Лукас даже не заикался о картине акварелью, которую он послал вчера в Крайстчерч. Джордж Гринвуд хотел выставить ее в одной из лондонских галерей; он был уверен, что Лукас получит признание за свой талант. С другой стороны, за столом нужно было поддерживать хотя бы какой-то разговор, иначе Джеральд сам находил темы для обсуждения, которые никому не были по душе.

Гвинейра мрачно стянула с себя платье. Ей надоело постоянное переодевание к вечернему столу, к тому же в такую жару корсет сдавливал тело еще сильнее. Но сейчас она могла спокойно снять его — Гвин была достаточно стройной, чтобы поместиться в свободное летнее платье, которое она выбрала для этого дня. Без панциря из рыбьих костей она моментально почувствовала облегчение. Гвинейра слегка поправила волосы и спустилась по лестнице. Лукас и Джеральд уже ожидали ее у камина, каждый с бокалом виски в руке. По крайней мере общее настроение в комнате пока что было довольно мирным. Гвинейра улыбнулась обоим мужчинам.

— Флёр уже пошла спать? — поинтересовался Лукас. — Я даже не успел пожелать ей спокойной ночи...

Эта тема была явно неудачной. Гвинейра попыталась сменить ее как можно быстрее.

— Она очень устала. Ваш урок рисования в саду был очень интересным, но в то же время и утомительным из-за жары. А после обеда дочь не могла уснуть из-за погоды. Ну и, конечно же, она обрадовалась появлению щенков...

129